Сегодняшнее богослужение обращает наши помышления к самому страшному моменту евангельского повествования. Евангелисты немногословны. Они не уподобляются авторам кровавых боевиков или детективных романов. События ночи предательства и последующего дня намечены немногочисленными штрихами, но этого вполне достаточно. И если сосредоточиться на написанном, то перед нашим внутренним взором предстанет картина настолько кошмарная, что смотреть на неё можно только через силу. Казнь через распятие была наиболее мучительной из применявшихся на тот момент – не случайно ей подвергались только самые отъявленные злодеи и беглые рабы. Более всего она была похожа на изощрённый садизм, ибо человек умирал не сразу – мучения могли продолжаться несколько дней. Причём смерть наступала не от пробивания гвоздями рук и ног, а от удушья. Человек задыхался и для того, чтобы вздохнуть, был вынужден тянуться вверх, причём точкой опоры в этом случае служили ноги, пробитые металлическими штырями. Перед шествием на Голгофу Господь подвергся бичеванию. Это наказание было настолько тяжким, что приравнивалось к смертной казни, ибо выживали после него немногие. После бичевания вознесённое на крест тело было сплошной открытой раной. А ещё был терновый венец, шипы которого вонзались в голову при каждом движении. И над всем этим – безжалостное солнце, не смягчаемое никакой тенью… Впрочем, безжалостно не только солнце. На пути страданий Иисуса окружают либо глумящиеся враги, либо абсолютно безразличные люди. Ни от тех, ни от других не приходится ждать ни сочувствия, ни утешения, ни тем более милосредия. Где же многочисленные ученики, сопровождавшие Христа на протяжении Его служения? Их нет. Где те, кто всего несколько дней назад, во время входа в Иерусалим, кричал «осанна!» и стелил свои одежды под копыта осла, на котором следовал Господь? Их тоже нет. Все устрашились и рассеялись. И когда Господь восходит на Голгофу, то у подножия Его креста стоит всего несколько человек, из коих только один принадлежит к числу учеников – единственный, не побоявшийся последовать за Учителем вплоть до последнего предела. Вот так - оставленный, оплёванный, избитый до полусмерти, пронзённый гвоздями - Христос завершает своё служение. Голгофа ужасна. В ней нет ничего романтического, ничего красивого. Но именно здесь, среди крови и мучений, среди боли и издевательств для человечества открывается новая реальность, новый путь, новая возможность – возможность обрести свободу от тяжести грехов, обрести прощение, стать оправданными перед Богом; возможность через сие прощение и оправдание обрести бессмертие, вечность, участие в новом творении, в Царстве Божием. Она открывается в тот момент, когда, произнеся «совершилось», Христос испускает дух…

Спаситель восходит на крест ради нашего искупления и оправдания; Он умирает в муках и страданиях ради того, чтобы мы могли жить. И вдруг оказывается, что всё это было напрасно. Ибо зачем нужна жертва, если те, ради кого она была принесена, не хотят принимать её? Люди не хотят быть оправданными. Им не нужна вечность. Им вполне достаточно того, что они имеют здесь. Я не говорю о неверующих – они хотя бы честны в своём отрицании. Но как страшно, когда человек называет себя христианином и даже бывает на богослужениях, но при этом Голгофа остаётся для него абстракцией, никак не связанной с повседневностью. В ночь предательства Пётр трижды отрёкся от Спасителя, сказавши «я не знаю этого человека». Но уже тогда он ужаснулся содеянному и рыдал, стыдясь самого себя. Мы то и дело повторяем слова Петра – повторяем их своими недостойными деяниями – и при этом не испытываем никакого ужаса. Пётр заплакал тогда, когда после третьего отречения увидел как Христос смотрит на него. Каким же образом Господь должен смотреть на нас, отрекшихся не трижды и не четырежды?

Несколько лет назад случилось так, что я познакомился с пожилой женщиной, устроившей в своей квартире нечто вроде приюта для бездомных животных. Таковых набралось достаточно много. И вот однажды она сказала мне, что её соседи потребовали от неё привести помещение в порядок или ликвидировать всех животных. Я спросил, что нужно сделать. Выяснилось, что надо провести ремонт и поставить систему вентиляции – вопрос, как видите, вполне практический и решаемый. С большим трудом я нашёл нужную сумму, вложив немало своих сбережений. Но по собственному разгильдяйству эта женщина промедлила. В результате соседи озвучили свои претензии в соответствующих инстанциях, а инстанции приняли соответствующие меры. Животные погибли. Все старания и жертвы оказались напрасными. После того, как я узнал об этом, я понял, что не могу не только говорить с этой женщиной, но даже видеть её. Я сделал не так уж и много, но сознание напрасности, перечёркнутости сделанного, замораживало всякое желание какого-либо общения. Так каким же образом Христос должен смотреть на тех, кто мог бы быть спасён, но не хочет спасаться? Каковы должны быть чувствования Христа, видящего напрасность Своих страданий и смерти?…

Я думаю о превосходящий всякое разумение Господней любви – о той любви, которая привела Его к умалению до образа творения, к жизни в лишениях среди непонимания, недоброжелательства и ненависти; о той любви, которая привела Его на Голгофу; о той любви, которая побуждает Его и сегодня общаться с нами, несмотря на наше отступничество. Ведь всякий раз, когда мы совершаем осознанный грех, мы попираем Его жертвоприношение. В ночь предательства Пётр трижды сказал, что не знает Иисуса. Сколько раз в течении года, месяца, дня мы повторяем эти слова своими делами? И тем не менее Господь не отворачивается от нас, но продолжает общаться с нами… Воистину велика и непостижима сила Господней любви. Почему же мы не откликаемся на неё или откликаемся недостаточно?

Сегодня Страстная Пятница – день воспоминания страданий и смерти Христовых. Давайте же действительно вспомним о них, давайте устремимся помышлениями к Голгофе – не приукрашенной скульпторами и художниками, но к подлинной Голгофе во всём её кровавом кошмаре. Устремимся помышлениями к подлинной Голгофе, дабы почувствовать силу любви Христа, прошедшего через всё это ради того, чтобы вырвать нас из оков смерти, чтобы даровать нам жизнь. Устремимся помышлениями к Голгофе, дабы оценить соделанное для нас Христом и жить так, дабы Его деяние не обесценивалось, но было фундаментом повседневности и силой, направляющей нас сквозь все искушения к вратам вечности.

Господи, прости нас, ибо не ведаем, что творим…

Аминь.