Я думаю, всем вам приходилось видеть изображения Христа, как царя Вселенной; Христа в небесной славе – вернее сказать, в убогом земном представлении о таковой. Так вот, все эти изображения - не более, чем плод досужей фантазии, условность, потому что Христа во славе не видел никто, за исключением св.Иоанна на Патмосе. А то, что видел Иоанн, было таково, что он был вынужден пользоваться словами «подобно, как бы», ибо небесная реальность не имеет аналогов на земле. Ну, ещё трое учеников стали свидетелями Преображения, которое всё же не было явлением небесной славы во всей полноте. Зато десятки, сотни и тысячи видели Христа, как странника, потом как страстотерпца, вначале изнемогающего под тяжестью креста, а затем на этом кресте распятого и умершего. И, как сказал пророк Исайя, не было во всём этом ни вида, ни величия.

Не столь давно я смотрел фильм о жизни св.Франциска. Там есть момент, когда он приходит в Рим на аудиенцию к папе. И вот, представьте: огромное пространство, наполненное клириками самых разных рангов, возвышенный на высоту в два человеческих роста трон, а на нём величественная фигура в белом одеянии, воплощающая могущество земной Церкви. Поистине, при виде такого непроизвольно хочется пасть ниц. А вот во Христе как во время Его пути на Голгофу, так особенно во время страданий на кресте, не было ничего величественного. Ни единого внешнего фактора, побуждающего склониться перед Ним; ничего, пробуждающего в людях трепет перед теми, кого они почитают вышестоящими. Казнимый самой позорной казнью преступник – какой тут может быть трепет? Самое лучшее. Что тут может быть, это презрение, смешанное с облегчением – хороше-де, что я не такой. Так вот, в этом мнимом ничтожестве - великая мудрость Бога, ибо нет ничего, ни одного внешнего фактора, могущего повлиять на выбор в пользу Христа. Есть только одно – Его Слово. А всё дальнейшее определяется тем, восхѝщен ты этим словом или нет.

Говоря о Голгофе, мы вполне естественным образом сосредотачиваемся на личности Спасителя, как бы забывая, что Его крест не был единственным. Ибо справа и слева стоит по точно такому же кресту, на которых, точно так же, как Иисус, распяты два человека, два разбойника. И поистине, в том, что они говорят, заключена совокупность отношения людей ко Христу. «Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас». Этот разбойник явно или слышал о Христе, или слышал Его проповедь. Возможно, в какой-то момент он даже уверовал, но от этой веры не осталось ничего. Для него Иисус – лжец, потому что назвал Себя Мессией, а Сам оказался на кресте и ничего не может сделать для Своего избавления. И вот вам позиция: я в Тебя поверю, если Ты для меня сделаешь вот это и вот это. При этом никаких признаков раскаяния, никаких признаков сожаления о своих деяниях, результатом которых стала позорная казнь. Другой разбойник тоже явно знаком с проповедью Иисуса и, скорее всего, уверовал в Него, как в Мессию. Но, в отличие от первого разбойника, именно сейчас, когда в Иисусе нет решительно ничего великого или привлекательного, его вера не умаляется. Именно поэтому он говорит: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твоё». Более того. Он принимает своё наказание, как должное и потому просит Иисуса не о чём-то само собою разумеющемся, а о милости.

Где наше место в этой истории? Перед нами Иисус распятый. С кем мы – с первым разбойником или со вторым? Увы, не секрет, что среди христиан кто-то явно, а кто-то тайно бунтует против Бога, коснеет во грехе и ничего не желает знать о покаянии. Скорее даже наоборот – не я должен Богу, а Бог мне должен. Право же, если бы Бог двинул такому человеку кулаком в лоб, то тот сразу бы сдулся, как проколотый воздушный шарик, и смиренно принял бы волю Божию, как смиряются преступники перед криминальными авторитетами. Но в том-то и дело, что нет никакого кулака. Есть только не вызывающий никакого трепета умирающий страстотерпец, которого можно и позлословить. Знаете, люди, подобные первому разбойнику, часто вызывают восхищение: сильная личность, настоящий мужчина и т.п. Второй разбойник не бунтует, он смирился и просит о милости. Поклонник сильной личности скажет: «слюнтяй, слабак, тряпка», но Иисус думает иначе: «И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». Три креста: на одном воплощённая праведность, на другом бунт против Бога, на третьем смирившийся и молящий о милости грешник. Таков сокровенный смысл Голгофы.

Братья и сёстры! Каждый из нас идёт на свою Голгофу, ибо все мы преступники и беззаконники, собирающие на свою голову Божий гнев и наказание. И вот, два выхода: можно бахвалиться своим беззаконием и до самого конца строить из себя сильную личность, а можно смириться и воззвать к Иисусу, Который не где-то далеко, но страдает на соседнем кресте. В Иисусе на Голгофе нет никакого величия, но в этом мудрость Божия и милость, ибо в самый страшный час страдающий Господь пребывает рядом с нами. В Нём нет величия, по внешнему виду Он не отличим от нас, и именно поэтому к Нему можно воззвать так же, как воззвал разбойник: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твоё». Что значит «помяни»? Вспомни. Вспомни обо мне, Господи…

Во время своего земного служения Христос внешне ничем не отличался от нас. Св.Иоанн на Патмосе увидел Его в могуществе небесной славы. Но вот вопрос: а нужен ли нам Христос таким, каким увидел Его Иоанн? В настоящий момент не нужен. Не случайно ап.Павел, обращаясь к Коринфянам в Первом Послании, сказал: «я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Христа и притом распятого». Христос во славе – это Христос грядущего, в которое мы пока ещё не попали. А в настоящем нам нужно не подавляющее величие, а распятый и страдающий рядом с нами страстотерпец, которого мы, измученные последствиями своей греховности, сознанием своей мерзости, угнетаемые чувством вины, понимающие свою обречённость, погибшесть, можем попросить: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твоё». Ибо Господь и сегодня говорит кающимся и верующим в Него: «истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». Аминь.