1 Ин 4:7-21
7. Возлюбленные! будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога.
8. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь.
9. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него.
10. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши.
11. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга.
12. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас.
13. Что мы пребываем в Нем и Он в нас, узнаём из того, что Он дал нам от Духа Своего.
14. И мы видели и свидетельствуем, что Отец послал Сына Спасителем миру.
15. Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге.
16. И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем.
17. Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он. ,br>18. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви.
19. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас.
20. Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?
21. И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего.

Дорогие братья и сестры,
У Джорджа Оруэлла есть замечательная повесть “Скотный двор”, написанная в жанре то ли сказки, то ли притчи. По сюжету этого произведения, на некоей английской ферме животные поднимают бунт против «эксплуататоров» людей, и пытаются создать своего рода коммуну на новых началах равенства и братства, где вся власть принадлежала бы животным. И вот они пишут на стене свод принципов, которыми будет руководствоваться их животное сообщество. Завершается этот список замечательным принципом: «Все животные равны».

Но вот, постепенно свиньи, захватившие власть в этой маленькой коммуне, видоизменяют очень многие из этих принципов. Так что в их «финальной редакции» этот последний принцип выглядит так: «Все животные равны, но некоторые животные равнее, чем другие».

Вы можете спросить: какое отношение этот сюжет имеет к отрывку из 1 Послания Иоанна, который мы услышали сегодня - о любви Бога к нам и о том, что мы призваны любить наших братьев и сестер?

Разрешите, я объясню. Но сначала, дорогие братья и сестры, для того чтобы лучше понять, что говорит нам Иоанн, нам с Вами нужно будет погрузиться в исторический контекст этого послания. Нужно понять, в каких обстоятельствах оно было написано и главное — против кого оно во многом было направлено. Например, Иоанн говорит о том, что в мире появился не просто антихрист, а «много антихристов» (1 Ин 2:18). Так вот, кто эти антихристы и почему их так много?

В своем послании Иоанн противостоит опаснейшему лжеучению (не побоюсь этого слова, опаснейшей ереси), которая начинает проникать в церковные общины уже в конце I в.н.э. Эта ересь называлась «гностицизм» (от греч. слова «гнозис» - «знание»). Я не стану утомлять Вас подробностями об этом вероучении, тем более, что различных сект и направлений в гностицизме было очень много. На самом деле это было даже не единое учение, а странная гремучая смесь из самых разных языческих верований и философских систем, которую последователи этого учения («гностики» - т.е. «знающие», отсюда и название ереси) очень искусно маскировали под христианство.

Но при всем разнообразии гностических школ и сект, все гностики так или иначе верили, что существует некое «тайное знание». Это «тайное знание» якобы проповедовал Сам Христос, но проповедовал его не всем своим ученикам, а только узкому кругу «посвященных». К этим посвященным они относили, конечно же, и самих себя. И вот, гностики учили, что приобщение к этому тайному знанию выводит человека на совершенно новый духовный уровень, недоступный обычным, «рядовым» христианам, которые этим особым знанием не обладают.

И вот, из этого лжеучения о тайном знании вытекало еще два лжеучения, которые усилиям гностических проповедников иногда проникали и в христианские общины.

Во-первых, гностики считали, что приобщение к этому тайному знанию дает им своего рода лицензию на грех. Потому что — так они считали — коль скоро это тайное знание выводит человека на новый духовный уровень, так что он уже становится полностью «духовно свободен» может делать все, что он захочет. Все эти ограничения Божьего Закона (“не убей”, “не прелюбодействуй” и т.д.) — говорили гностики — все это распространяется на них — на «обычных», на «материальных», «рядовых» христиан. А обладатели тайного знания это «духовные христиане», поэтому на них все эти старые ограничения не распространяются.

А во-вторых — и вот это самое страшное в их учении — гностики считали, что внутри Церкви есть некая особая прослойка (те самые обладатели тайного знания), некая «духовная элита», «высшая каста», которая стоит выше «обычных», «рядовых» христиан. И если перефразировать в духе гностиков лозунг свиней из «Скотного двора» Оруэлла, то получится примерно следующее: «Все христиане — Христовы, но некоторые христиане — более Христовы, чем остальные». И вот именно из-за такого подхода, гностические лжеучителя свысока смотрели на других христиан, которые, как им казалось, не входили в эту «духовную элиту», в этот «круг посвященных». Они считали возможным презирать таких вот «обычных» («мейнстримовых», как сейчас говорят) христиан, гнушаться ими. Они считали себя выше других верующих.

Вот именно против таких лжеучителей и направленно 1 Послание Иоанна. Судя по тексту этого Послания, проповедники гностицизма часто проникали и в христианские общины, губя человеческие души и сея смуту. И вот, Иоанн в своем послании дает Христовым верным несколько признаков (если угодно, маркеров), на основании которых можно определить такого лжеучителя, если вдруг он вдруг появится в общине и начинает свою проповедь.

Например, первый такой “маркер” - говорит Иоанн - если проповедник отрицает физическое воплощение Иисуса Христа — не «исповедует Христа пришедшим во плоти» (1 Ин 4:3).

Второй «маркер» - если этот проповедник или учитель считает, что может намеренно и сознательно грешить и что ему за это «ничего не будет». Что якобы он настолько «духовно продвинут», что ограничения Закона на него не распространяются. Именно поэтому Иоанн говорит, что «всякий согрешающий не видел (Бога) и не познал Его» (1 Ин 3:6) даже если утверждает, что обладает каким-то особым «тайным знанием» и что «Кто делает грех, тот от диавола, потому что сначала диавол согрешил» (1Ин 3:6-8). То есть человек, считающий, что может намеренно грешить — тот самый сознательно делающий грех — не может быть христианином и уж точно не проповедует подлинного христианского учения.

А вот третий тревожный звоночек, третий характерный признак, который, согласно Иоанну, отличает тех самых лжеучителей — отсутствие любви к своим братьям христианам: «будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рождён от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас. (...) Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас. 0 Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин 4:7-12, 19:21).

Вот это и есть — говорит Иоанн - признак гностического (как впрочем, я думаю, и любого другого) лжеучителя — «духовность» в отсутствие любви. Поскольку такой лжеучитель считает себя выше других христиан, считает, что обладание «тайным знанием» дает ему право смотреть на других христиан свысока; что это «знание» делает его членом какой-то особой элитарной группы внутри Церкви, группы, в которую не каждый может попасть. Но Иоанн говорит: Нет! Можно сколько угодно кичиться, что ты обладаешь неким «особым» знанием, но если в тебе нет любви к другим христианам, то все это твое «знание» - пустой звук: «Кто не любит, - говорит Апостол - тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь».

И вот, именно любовь, говорит Иоанн, должна быть основой отношений между братьями и сестрами в христианской общине, должна быть главным в отношениях между христианами. Почему? Да потому, в Крестной Жертве Иисуса Христа Сам Бог явил свою любовь нам: “Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга” (1 Ин 4:9-11).

В Иисусе Христе, пролившем кровь на Голгофе за наши грехи, мы имеем живое подтверждение Божьей Любви к нам: если Бог любит нас настолько, что не пощадил Своего Единородного Сына, но отдал Его за наши грехи (Ин 3:16) — то и мы, говорит Иоанн — призваны являть такую же любовь к нашим братьям и сестрам христианам: «если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга».

И что очень важно, Иоанн здесь говорит о том, что Иисус Христос стал жертвой за грехи всех христиан. В сущности мы все - христиане — равны. По той причине, что все мы грешники, которым нужен Спаситель. Мы все умерли в Адаме и все нуждаемся в Спасителе Иисусе Христе, через веру в которого мы получаем прощение грехов и Вечную Жизнь. И следовательно, нет и не может быть в Церкви никакой «духовной элиты», «высшей касты», которая стоит над всеми прочими верующими.

И даже если такая «элита» и существовала бы - отсутствие любви к братьям и сестрам — говорит Иоанн - означает, что человек не просто не принадлежит к такой «элите», но что он, вполне вероятно, не принадлежит к Христовым верным вообще: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего».

Итак, христианин — говорит Иоанн - любит своих братьев и сестер, а не гнушается ими. В отличие от лжеучителя, христианин не смотрит на своих единоверцев свысока и уж тем более не пытается отгородиться от них своего рода стеной своей «повышенной духовности».

И, кстати - как говорит Иоанн (но уже в другой главе своего послания) — любовь это не просто чувство или «настроение». Любовь выражается в конкретных делах на благо наших ближних: «Станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1 Ин 3:18). Любовь выражается в конкретных действиях, так что она — если верить Иоанну — не теория, а практика. Мы должны — говорит Иоанн - любить наших братьев, а не сторониться их, не считать себя выше их: «мы имеем от [Бога] такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего».

Ну что же, дорогие братья и сестры, теперь вопрос: а какое отношение это все имеет к нам? Я так полагаю, что в нашей с Вами общине нет лжеучителей-гностиков, которые проповедуют особое «тайное знание», считая себя «духовной элитой». И мне хочется надеяться, что и никто из Вас не считает себя «более духовно продвинутыми», «более христианскими» христианами, чем другие. Означает ли это, что слова Иоанна о любви, которую христиане должны делом являть своим ближним — к нам не относятся?

Нет, эти слова относятся к нам. Позвольте, я объясню, почему. Да, угроза гностицизма, благодарение Богу, для Церкви уже не актуальна. Но, к сожалению, в Церкви на протяжении ее истории появлялись (и до сих пор появляются) такие христиане, которые считают себя «более христианскими» христианами, чем остальные. Считают, подобно гностикам, что поднялись на некий «более высокий» уровень духовности по сравнению со всеми прочими. И, к сожалению, всякий раз вот это стремление к «повышенной духовности» (или вера в то, что человек достиг этого «нового уровня» духовности) побуждает людей не приближаться к своим единоверцам, чтобы делиться с ними этой духовностью, но наоборот — держаться от них подальше, замкнуться в этой «повышенной духовности».

Мне кажется, наиболее ярко этот дух «элитарного», «повышенно-духовного» христианства проявился в монашестве, особенно — в Восточном монашестве. Когда монахи впервые появляются на исторической арене (в конце III — начале IV в.н.э.), план у них примерно такой: в больших городах жизнь полна разврата и греховных искушений, следовательно, нужно уйти из больших городов в пустынные места (как правило это были Египетские пустыни) и там, в изоляции, построить свою идеальную христианскую общину на основании братской любви, веры и благочестия. То есть посыл у них был примерно такой: мы настолько духовны, что не можем жить среди «обычных» христиан, нам нужно жить своим, замкнутым истинно-христианским сообществом. Но вот вопрос: а что будет с ними — с теми, кто остался в городах? Судя по всему, этот вопрос монахов не волновал: они предпочитали спасаться не вместе с другими христианами, а отдельно от других христиан.

И это в конечном итоге привело к появлению т.н. отшельнического монашества — то есть к появлению таких монахов, которые предпочитали спасаться не просто отдельно от других людей, но и отдельно от других монахов! Например, знаменитый Симеон Столпник, живший в IV-V вв. н.э. Его “подвиг” состоял в том, что он забрался на небольшую башню, загородив двери камнями (чтобы никто не мог к нему войти) и провел на этой башне 37 лет «в посте и молитве». Симеон, таким образом, отдалился от своих братьев еще дальше — предпочитая «спасаться» в полном одиночестве. И примеров таких монахов-отшельников — живших в пустынных местах (часто в скитах т.е. небольших монашеских поселениях или даже вообще отдельных домиках) - очень много в Восточном христианстве, особенно в Русском православии. Взять хотя бы моего знаменитого земляка Серафима Саровского, который жил в далеком ските и, если верить церковным преданиям, 1000 дней и ночей простоял на большом камне, пребывая «в посте и молитве».

Наконец, в нашей лютеранской церкви такие печальные примеры тоже есть. Я говорю прежде всего о появившемся в XVII в. движении пиетистов. Изначально основой этого движения была идея о том, что верующий должен более сознательно относится к вере и духовной жизни, больше внимания уделять практической стороне христианской жизни, что должно выражаться и в стремлении изучать Слово Божие и в стремлении делать добрые дела. Прекрасная идея! Но постепенно вот это «более сознательное» христианство у пиетистов стало считаться признаком особого христианина - «возрожденного» христианина (т.е. пережившего некий личный опыт внутреннего духовного преображения). А дальше «возрожденные» христиане из пиетистов стали противопоставлять себя прочим христианам - «не возрожденным». И закончилось все тем, что некоторые из таких «возрожденных» пиетистов предпочитали по воскресеньям ходить не в ближайшую церковь (где собирались обычные, «не возрожденные» христиане), а на свои домашние собрания «возрожденных».

Что общего у всех этих примеров?

Да то, что во всех этих случаях, как я уже сказал, это стремление к «повышенной духовности» (или вера в то, что человек достиг этого «нового уровня» духовности) или, если можно так выразиться — стремление к «более христианскому христианству» - побуждает людей не приближаться к другим людям, чтобы делиться с ними этим христианством, но наоборот — дистанцироваться от людей, замкнуться в этой «повышенной духовности». Возможно, такие люди считали себя «более христианскими» христианами, чем все прочие христиане. Совсем в духе свиней из повести Оруэлла, которые считали, что они «более равны», чем все прочие животные.

И вот это, дорогие братья и сестры, страшная ошибка! Потому что невозможно делом любить своих ближних (как призывает нас к этому Иоанн), если ты не приближаешься к этим ближним, делая им добро и участвуя в их конкретных нуждах, а наоборот, удаляешься от них.

Вспомним сцену Божьего Суд из 25-1 главы Евангелия от Матфея. Христос фактически говорит нам: “то, как вы относитесь к своим ближним — в конечном итоге показывает ваше отношение ко Мне”. Если вы накормили голодного — говорит Он — это не просто голодный, это «Я (который) голодал, а вы дали мне есть» (Мф 25:35). Если вы одели нагого — это был «Я, которого вы одели» (Мф 25:36) и т.д.

И вот теперь, внимание, вопрос: как можно делом являть любовь к своим ближним, к своим братьям и сестрам, если ты предпочитаешь убежать от этих ближних? То есть фактически — гнушаешься своими ближними (как гностики в свое время гнушались «обычными» христианами)? Как ты накормишь голодного, если ты мало того, что ушел в пустынное место, так еще и отгородился от этого голодного высокими монастырскими стенами? Как ты оденешь нагого, если ты залез на высокую башню или спрятался от этого нагого в далеком ските, где на несколько километров вокруг не души? Наконец, если ты, например, пиетист — как ты наставишь на истинный путь своих заблуждающихся «не возрожденных» братьев, если по воскресеньям ты предпочитаешь идти не к ним, в ближайшую церковь, а на свое «элитное» собрание «возрожденных»?

Как ты в конкретных делах явишь свою любовь тем, от кого ты предпочитаешь держаться подальше? Представьте себе жениха, который стоя у алтаря в день венчания говорит своей невесте: Милая, я так тебя люблю, что готов уехать от тебя как можно дальше и никак не участвовать в твоей жизни». Мы можем назвать такого жениха любящим? Нет, любящий жених скорее скажет: «Я люблю тебя настолько, что готов делом являть свою любовь к тебе и быть с тобой всю жизнь, даже несмотря на твои недостатки». Вот это и есть любовь. Потому что очень легко любить абстрактное человечество. А вот попробуйте любить конкретных людей со всеми их недостатками! Заверяю Вас, это гораздо труднее. Более того, часто бывает так, что чем ближе ты знаешь человека, тем труднее его любить. Как иронично заметил в свое время католический мыслитель Честертон: «Господь учит нас любить наших ближних. И Он же учит нас любить наших врагов. Быть может, потому что это одни и те же люди». Но Господь не обещал, что в этом мире нам будет легко. Быть может, любить ближних, любить наших братьев и сестер, не легко, но Иоанн говорит, что именно к этому мы призваны: «Если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас».

Итак, попробуем подвести итоги.

Гностические лжеучителя времен Иоанна считали, что обладание особым «тайным знанием» возносит их на «высшие уровни» духовности. Они считали себя «высшей кастой» внутри Церкви; считали, что находятся «на уровень выше», прочих христиан. И в том числе по этой причине в их жизни и в их отношении к другим христианам не было любви. И вот духовность в отсутствие любви, говорит Иоанн, - один из признаков, по которому можно узнать гностического лжеучителя (или любого другого лжеучителя вообще).

В отличие от таких лжеучителей, Иоанн призывает нас любить наших братьев и сестер. Более того, эта любовь должна выражаться не только в словах, но и в конкретных действиях. Мы призваны именно делом любить христиан - наших братьев и сестер, а не пытаться делить христиан на «более христиан» и «менее христиан», как это в свое время делали гностики или те же пиетисты. И уж тем более, говорит Апостол, нельзя гнушаться нашими братьями или сестрами, нельзя пытаться отгородиться от них, нельзя считать себя «выше» них, даже если их жизнь и благочестие кажутся нам не соответствующими нашим представлениям об «идеальной духовности”. Христос пролил кровь на Голгофе за грехи всех, кто уверовал в Него. Поэтому не наше дело — делить наших братьев и сестер христиан на «более христиан» и «менее христиан». Но мы призваны к тому, чтобы делом являть любовь к нашим братьям и сестрам, потому что в Иисусе Христе Бог явил свою любовь и милость нам: “Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Возлюбленные! если так возлюбил нас Бог, то и мы должны любить друг друга. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас”. Аминь