Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познáю, подобно как я познан. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

В наши дни, когда Церковь перестала быть «зоной повышенной опасности», когда за посещение богослужений не увольняют с работы и не отправляют в психушки, многие причисляют себя к христианам. Однако, самоидентификация – сущность не вполне надёжная. Президент Белоруссии как-то сказал, что он атеист, но православный. У меня есть одноклассник, который считает себя православным по той причине, что знает аж целых восемь молитв. Но при этом он похваляется такими деяниями, что о говорить о его пребывании в единстве со Христом не представляется возможным. По каким же признакам можно понять, является ли человек христианином? По ношению нательного креста, соблюдению постов, посещению богослужений? Однако крестики уже давно стали заурядным украшением, а пост для многих является одним из видов диеты, не имеющей никакого духовного содержания - вроде масленицы, которую празднуют, хотя никто уже давно не верит в языческих богов (масленичные блины пекут даже закоренелые безбожники). Посещение церкви тоже ни о чём не говорит. Полагаю, многие наши прихожане помнят некую пожилую даму, которая приходила, да и сейчас, наверное, приходит в церковь каждое воскресенье, да ещё, как правило, самой первой. Тем не менее, вполне правомочно её уподобление стервятнику, падкому на любую тухлятину. Что же есть христианство, в чём выражается вера человека – может быть, в умении говорить о Христе? Тоже нет. Говорить о Христе может любой преподаватель с кафедры научного атеизма. По какому же признаку узнавать истинного христианина – христианина не по названию, а по призванию?

Евангелие открывает нам сущность Бога: Бог есть любовь. Этой же сущностью определяется и христианин, который призван возрастать в святости, во Святом Духе, а, следовательно, и в любви. Не случайно Иисус, суммируя опыт Своего земного служения, сказал ученикам: «По тому узнают все, что вы – Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». И если нет любви, то всё остальное становится бесполезным и ненужным, о чём мы слышали сегодня у св.Павла: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, - нет мне в том никакой пользы». Однако, люди, не имеющие любви, т.е. никого не любящие, чрезвычайно редки. Большинство способно к этому чувству и поступает соответственно, т.е. любит. Но любит ли? И вообще, что есть любовь?

Посмотрим на это понятие в его наиболее частом употреблении, т.е. применительно к отношениям мужчины и женщины. Типичная ситуация: мужчина влюбился, возжелал и делает всё, чтобы заполучить ту, которую возжелал. Женщины, кстати, поступают точно также. Любовь побуждает творить подвиги: от самых простых деяний до похода на дракона в одиночку. Люди смотрят и говорят: ах, какая великая любовь! И не только говорят, но и воспевают её в песнях и балладах. Но любовь ли это? Нет. Это то, что очень часто путают с любовью – страсть. Человек, одержимый страстью, добивается того, кого возжелал, ради удовлетворения своего желания. Ради пущего внешнего благородства сие желание может быть прихотливо замаскировано, но подлинная основа именно такова. Между тем, Павел говорит о любви, что таковая «не ищет своего». В этом и есть разница между любовью и страстью: подвиг, продиктованный страстью, совершается ради достижения своей цели, ради получения некоего приза. Подвиг, в основе которого лежит любовь, совершается не ради себя и лично тебе выгоды не приносит. Человек любит тогда, когда готов жертвовать собой, не ожидая призов и наград, не ожидая, что его подвиг будет надлежащим образом оценен и он получит воздаяние, в чём бы таковое ни заключалось.

Не так давно мне рассказывали о супружеской паре, фанатично любящей своего ребёнка. В числе прочего данная любовь выражается в том, что указанное чадо одевают в супермодные вещи и на прогулке ревниво сравнивают с другими детьми – кто более моден, кто лучше выглядит. Т.е. посредством ребёнка они подчёркивают своё положение. Это один случай явления того, что люди считают любовью. А вот иная ситуация. Я знаю человека, два или три раза в неделю приходящего в госпиталь им.Бурденко, где он возится с неизлечимыми детьми. Он ничего за это не получает сейчас, т.к. это волонтёрское служение. Он ничего не получит в будущем: эти дети не выразят ему никакой благодарности, потому у них нет будущего. У кого же больше любви к детям? Истинная любовь есть тогда, когда служат ближнему не ради своей выгоды (в чём бы таковая ни выражалась), а потому, что не могут не служить. Страсть недолговечна, она проходит. Любовь остаётся. Если, конечно, человек способен к ней. Вот только способен ли?

«А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». Почему любовь больше всего остального? Потому что это сущность Бога. Мы – Божье творение, мы носим в себе частицу Божественной сущности – душу. Мы носим в себе Божью искру, но сама по себе она никогда не станет пламенем, потому что мы – падшее творение и, предоставленные самим себе, низвергаемся в бездну греха. Для того, чтобы искра стала пламенем, нужно соприкоснуться с источником этого пламени – с Богом. Нужна устремлённость к Нему, нужно общение с Ним, нужна открытость для действия Его Св.Духа. Христос явил нам истинную любовь, и чем сильнее мы приближаемся к Нему, тем в большей степени нам будет передаваться способность к истинной любви – способность, которая и делает нас учениками Христа: учениками в подлинном значении этого слова – в том самом, в котором употреблял это понятие Сам Господь. Любовь делает нас учениками Христа, христианами, служащими Богу и ближнему, Богу через ближнего. Любовь делает нас учениками Христа, которые служат не потому, что хотят обрести конечный приз в виде спасения, не ради собственной выгоды. Христианин совершает своё служение потому, что просто не может жить иначе, потому что проникнулся Святым Духом, потому что путь Христа стал его путём и жить иначе он просто не в состоянии. Если мы следуем за Христом для того, чтобы обрести спасение, то это опять-таки действие по расчёту, соблюдение своего интереса, достижение личной выгоды. А там, где есть свой интерес, там нет любви. Где же она есть? Там, где следуют за Христом не по расчёту, а потому, что Он стал частью тебя самого. И именно тогда, когда ты перестаёшь думать о спасении, как о выгоде; когда путь Христа становится твоим, потому что другого просто не может быть, именно тогда спасение становится реальностью. И именно поэтому «теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше». Аминь.